Вот где наши истинные границы. Нет ничего невозможного для 320 миллионов мужчин и женщин, проживающих на этом весьма ограниченном пространстве, но связанных вековой общей историей, огромным культурным наследием.

Чем же объяснить, что за 30 лет после заключения Римского договора европейское строительство продвинулось столь незначительно? Я усматриваю здесь две причины.

Первая заключается в том, что все делалось в обратном порядке. Поскольку политическое объединение Европы, к сожалению, оказалось невозможным через такой короткий срок после войны, отцы-основатели вынуждены были довольствоваться частичными мероприятиями. Эти мероприятия дали результаты (в ряде случаев грандиозные), но ни одно из них не могло восполнить отсутствие единой политической воли, которую Общий рынок из-за многообразных проявлений национального эгоизма по-настоящему так и не сумел сформировать.

Преодолеть это препятствие можно было только при наличии очень сильного давления со стороны общественного мнения каждой из стран. Однако такого давления долгое время не было по причинам, которые я отношу ко второму фактору, предопределяющему застой в европейском строительстве.

Вспомним: последние 20 лет идея Европы формулировалась почти исключительно в виде альтернативы: «Европа или смерть». Ее склоняли на все лады, иллюстрировали всевозможными примерами, преподносили в качестве главного довода в пользу построения единой Европы. Но сколь обоснованными ни выглядели бы аргументы, какими доказательными ни были бы примеры, подобные тезисы не убеждали, ибо носили негативный характер.

Конечно, страны Европы сталкиваются со всеми драматическими проблемами, в первую очередь с проблемой безработицы. И тем не менее наше благосостояние столь очевидно, а достигнутый уровень жизни общества столь высок, что угроза упадка и нищеты выглядит весьма отдаленной. Поэтому невозможно мобилизовать энергию европейцев, суля им спасение от гибели, вероятности которой они по-настоящему не допускают.

По счастью, времена меняются. Нужно содействовать этому процессу.

Страдая комплексом неполноценности в отношении США из-за ощущения своей старости, в отношении стран «третьего мира» из-за воспоминаний об эпохе колониализма, в отношении всей планеты из-за того, что Европа была местом, где начинались мировые войны, она на протяжении десятилетий смиренно добивалась прощения за то, что она вообще существует, восхищалась всем тем, что привносилось извне, поскольку это не было создано ею самой. Когда же Европа занялась проблемой объединения, то делала это с одной целью – тихо выжить, причем прежде всего так, чтобы не причинить никому вреда.

Но для Европы настало время избавиться от своих комплексов.

Разве нужно стесняться говорить, что мы хотим построить Европу не потому, что она жизненно необходима, а просто потому, что такая конструкция прекрасна? Отделавшись от плаксивого чувства собственной неполноценности, мы имеем все основания думать, что Европа – это то место в мире, где лучше всего живется.

У Европы есть свобода. У нее есть благосостояние. У нее есть социальная защищенность. Свобода, без которой не может быть хорошей жизни. Благосостояние, без которого свобода носит формальный характер. Социальная защищенность, без которой богатство превращается в гнет. На Востоке (в СССР и «соцблоке» - пупс) отсутствуют права человека. На Юге («третий мир» - пупс) нет развития. На Западе (США с их «жестким капитализмом» и «крысиными гонками» – пупс) нет социальной защиты, которая восполняет несправедливость природных и экономических условий существования. И только в Западной Европе имеется должный уровень свободы, сочетающийся с зажиточностью, с одной стороны, и солидарностью – с другой. Все это венчает ни с чем не сравнимое культурное богатство.

А ведь именно этими критериями определяется то, что принято называть цивилизацией. Разве не к этому на деле стремится человечество в своем развитии? Длительное время из боязни быть обвиненными в неоколониализме старались говорить, будто все культуры и все традиции заслуживают уважения. Это неверно. Нарушение прав человека, и в первую очередь прав женщин, не заслуживает уважения только потому, что оно практиковалось веками. И, во всяком случае, суровые уроки опыта должны были научить нас тому, что варварский характер этих явлений не дает нам права пытаться покончить с ними с помощью силы.

Против того, что в других культурах неприемлемо для нас, против того, что унижает род человеческий, бороться нужно не с помощью канонерок, а примером. И в этом смысле пример Европы поучителен. Она может стать моделью. которую многие захотят воспроизвести у себя, сохраняя при этом свою специфику. Вот почему следует создавать такую модель, и у нас есть все основания гордиться ею и быть ей приверженными. Вот что надо объяснять, и это то единственное, что может мобилизовать необходимую энергию, сплотить людей вокруг надежды на лучшее будущее, а не вокруг идеи необходимости избежать худшего

Мишель Рокар, лидер одной из наиболее влиятельных фракций Французской Социалистической Партии времен Франсуа Миттерана, книга "Трудиться с душой" 1987-го года (на русском издана в Москве "Международными отношениями" в 1990-м.

ОТ ПУПСА: Vive l’Europe!